[ предыдущая статья ] [ следующая статья ] [ содержание ] [ "Санкт-Петербургские Ведомости" ] [ поиск ] Санкт-Петербургские Ведомости No 244(1890), 24 ноября 1998

В сфере притяжения поэта
На одном из перекрестков болгарского города Варны мне бросилась в глаза вывеска. Вернее, половина вывески _ начало было скрыто раскидистой листвой дерева: "...и английские книги".

Загадал: если первое слово будет "русские" _ это добрый знак. Загадывал не случайно: отношение к России и всему русскому в сегодняшней Болгарии далеко не так однозначно, как это представлялось прежде.

Достаточно вспомнить недавнее _ правда, не осуществленное _ намерение властей второго по величине города страны Пловдива снести памятник солдату-освободителю, знаменито "Алешу"...

Сделал несколько шагов и с облегчением прочел: "Русские..." Как бы ни менялась политическая конъюнктура, корни российско-болгарских связей глубоки. Близкородственный, во многом понятный даже без специальной подготовки, русский язык был и остается для большинства болгар надежным мостом в мировую культуру. В первую очередь _ русскую.

Есть свой русский отдел и в небольшом книжном магазинчике, которым вот уже несколько лет владеет местный публицист Панко Анчев. Тамто и набрел я на эту новинку: только что выпущенную на русском языке софийским издательством "Христо Ботев" объемистую книгу Светланы Мрочковской-Балашовой "Она друг Пушкина была". Об авторе сообщается, что постоянно живет в Болгарии, перевела с русского на болгарский ряд книг, много лет сотрудничала с газетой "Советская культура". В ее книге, как говорится в аннотации, знакомые лица и факты "представлены...

в свете новых документов, обнаруженных автором в зарубежных архивах _ Словакии, Чехии, Австрии, Швейцарии, Лихтенштейна".

"Новые документы" касаются в основном фигур третьего или даже четвертого плана.

Действительно пушкиноведение _ это своего рода Солнечная система: сначала изучаются ближайшие планеты, потом _ все более дальние, находящиеся в сфере притяжения светила. Скажем, министр просвещения граф Алексей Кириллович Разумовский непосредственно соприкасался с судьбой юного Пушкина дважды. Первый раз _ когда своим личным распоряжением наказал компанию лицеистов, устроивших вечеринку с распитием рома (известная история с "гогель-могелем"). И второй раз _ когда, размягченный успехом "Воспоминаний в Царском Селе", прочитанных на лицейском экзамене, обратился к отцу поэта со словами: "Я бы желал, однако же, образовать вашего сына в прозе". "Оставьте его поэтом", _ отвечал за меня Державин", _ вспоминал после Сергей Львович. Соприкосновения, прямо скажем, мгновенные и не очень существенные. Но разве не любопытно знать, что за личность _ необыкновенно сложная, противоречивая, отнюдь не укладывающаяся в лаконичные определения "чиновник" или "вельможа" _ стояла за этими эпизодами?

Или вот еще: известно, что в творчестве Пушкина присутствует польская тема. Касаясь ее, автор дает широкую картину событий, в том числе имевших место за несколько лет до рождения поэта, прихватывая по пути немало колоритнейших подробностей.

Или эпизод, связанный с Пушкиным уже непосредственно. Когда раненого поэта везли домой с Черной речки, сани разминулись с похоронной процессией. Хоронили юного Николеньку Греча _ сына небезызвестного Николая Ивановича Греча. Был Николенька страстным поклонником Пушкина, вдохновенным декламатором его стихов. И погиб-то он отчасти из-за этой любви.

4 декабря 1836 года Пушкин, по дороге в Английский клуб, заехал к Гречу _ праздновались именины хозяйки дома Варвары Даниловны. Николенька был в ударе: читал пушкинские стихи так, что удостоился похвалы поэта. А потом в упоении выскочил, не одеваясь, на морозное крыльцо _ проводить своего кумира. Простудился, слег и уже не встал...

Убитый горем отец не сразу узнал о роковой пушкинской дуэли. А когда узнал _ нашел в себе мужество сказать: "Велика, ужасна моя потеря, но потеря Пушкина Россией ни с какой частной горестью не может быть сравнена". Вот тебе и "небезызвестный Греч", которого хрестоматийное наше образование помещало не иначе как рядом с Булгариным!

Эта печальная и трогательная история найдена, впрочем, не в Швейцарии и не в Лихтенштейне: она содержится в воспоминаниях нашего соотечественника В. П. Бурнашева, опубликована в "Русском архиве" за 1872 год и пушкинистам наверняка известна. Но _ сужу по себе _ не широкому кругу читателей.

Строгий пушкинист скажет: в этой книге нарушены все пропорции, в ней много необязательных подробностей, главное не отличить от неглавного, что свидетельствует о дилетантизме автора. Что ж, согласимся и с этим. Дилетантизм автора и впрямь проявляется во многом. И в несколько искусственной приподнятости стиля (слово "Поэт" _ обязательно с большой буквы!). И в кавалерийских наскоках на академическое пушкиноведение. И в подчеркнутой сенсационной зазывности названий отдельных главок.

Но и в дилетантизме есть порой свое обаяние. В его непосредственности, свежести, подчас в тех самых лишних подробностях, которые наверняка опустил бы как не идущие к делу ученый профессионал. Ну где, скажите, я мог бы прочесть, к примеру, о том, что в итальянской Вероне, "в одной из улочек близ площади Бра со знаменитой Ареной, стоит прокопченный временем дом. Мемориальная доска с надписью: "Здесь жили братья-поэты Джованни и Ипполито Пиндемонте"? Именем одного из братьев Пушкин прикрыл _ как якобы перевод _ одно из самых проникновенных своих стихотворений. И теперь за его таинственным названием _ "Из Пиндемонти" _ мне всегда будет видеться описанный в болгарской книге старинный дом в городе Ромео и Джульетты.

Илья ФОНЯКОВ Варна _ С.-Петербург