[ предыдущая статья ] [ следующая статья ] [ содержание ] [ "Санкт-Петербургские Ведомости" ] [ поиск ] Санкт-Петербургские Ведомости No 231(1877), 3 ноября 1998

Мелодия для двоих
Чудом сохранившиеся письма позволили прикоснуться к жизни одного из известных советских композиторов 20 _ 30-х годов "Этого не может быть..."

Март 1944 года. Ленинград. Молоденькие солдатики _ кадровая рота Высшего инженерно-технического училища _ восстанавливают пострадавший в блокаду дом на Гулярной, 22 (ныне улица Лизы Чайкиной), для готовящихся прибыть из эвакуации офицеров. Как-то сели перекуривать, свернули козью ножку, пустили, как обычно, по кругу. Только на этот раз оказалась она почему-то не из газеты, а из куска бумаги с полосами нотного стана и нотами.

_ А самокрутка-то музыкальная, _ удивился один из них.

_ Вон там целая комната с нотами, _ ответил его товарищ. _ Управдомша сказала, их все можно жечь, они теперь никому не нужны.

Удивившийся солдатик по случайности был коллекционером марок. Из заваленной нотами комнаты он взял для коллекции пачку конвертов с марками конца 20-х годов. Судьба сложилась так, что их содержимым он заинтересовался спустя много лет _ демобилизовавшись, закончив институт и уехав из Ленинграда. В конвертах оказались письма, и прелюбопытнейшие. Автором их был известный композитор Николай Михайлович Стрельников _ автор первых советских оперетт, в том числе популярнейшей "Холопки" (по которой потом был поставлен фильм "Крепостная актриса").

Адресовались они некоей Тамаре Николаевне Шумаевой _ судя по всему, женщине из музыкально-театральной среды, и хотя носили характер весьма личный, содержали массу интереснейших подробностей культурной жизни конца 20-х _ начала 30-х годов.

Солдатиком, сохранившим старые письма, был мой отец. Несколько лет назад он передал их мне, давно уже живущему в Ленинграде _ Петербурге.

_ Вот тебе журналистский сюжет. Расследуй _ может получиться интересно.

Мог ли я думать тогда, что судьба сведет меня с сыном знаменитого композитора _ Борисом Николаевичем Стрельниковым. Помог известнейший петербургский библиограф _ настоящий энциклопедист Евгений Борисович Белодубровский. Стрельников-младший пришел на один из его вечеров "Былое и думы", и Белодубровский вспомнил о нашем с ним давнем разговоре.

Оказалось, Борис Николаевич _ музыковед, многие годы по крупицам собирающий все, что касается его отца. Ему _ 74, но он _ ныне замдиректора по науке ДК железнодорожников _ обладает завидной бодростью и ясным умом. Услышав о письмах, изумленно сказал: "Этого не может быть..." И вот он со слезами на глазах берет в руки заветные пожелтевшие листочки...

Юрист с музыкальным уклоном 20 октября 1928 года "...Сегодня утром я доигрывал клавир оперы Корнгольда "Мертвый город", написанный на сюжет романа Роденнбаха "Мертвый Брюгге", который когда-то я очень любил. И, представьте себе, нервы мои за последнее время так расшатались, что на заключительных страницах оперы, когда уходящий от мести скорбных и томительных воспоминаний человек поет трогательную фламандскую песню о безвозвратности умерших и умершей любви (исключительно драматично поставленную в 1-м акте оперы), слезы помешали мне доиграть все до конца. И сейчас у меня (на целый день!) головная боль и мутный осадок тошноты и головокружения..."

По происхождению Стрельников был из прибалтийских немцев. Настоящая его фамилия _ Мензенкампф. Представитель знатного дворянского рода, он поступил в привилегированное высшее учебное заведение _ СанктПетербургское училище правоведения. То самое, которое заканчивали композиторы Чайковский и Серов, музыкальный критик Стасов и много других замечательных людей. С ранними сочинениями Николая Михайловича познакомился Римский-Корсаков и поставил вопрос категорически: училище или консерватория. Талантливый юноша ослушался и в 1909 году закончил училище с золотой медалью. К тому времени он был уже известен как композитор, но чтобы не создавать проблем руководству своего учебного заведения, подписывал свои сочинения фамилией одного из родственников _ Стрельников.

Он быстро вошел в круг знаменитостей, приобрел солидные знакомства: Кюи, Лядов, Асафьев. Судьба, казалось бы, решилась, но... не в пользу музыки. По глубокому убеждению окружающих и его собственному, Стрельникова ждало блестящее будущее юриста-правоведа. Он занялся совсем неразработанной тогда областью юриспруденции _ трудовым правом.

Россия вступала на путь капиталистического развития, и это было очень актуально.

Стрельников успел написать несколько десятков юридических трудов и статей. Обладающий врожденным чувством дворянской чести, он, наверное, мог бы прославиться, защищая в судах униженных и оскорбленных, но помешала мировая война. Она застала его в родовом имении в Польше.

Потом _ оккупация, статус гражданского военнопленного, специальный лагерь в Австрии. В 1916 году он вновь оказывается на родине в результате обмена военнопленных. Потом _ революция, которую большинство его коллег, разумеется, приняли в штыки. Но он был одержим идеей служения России. Стал преподавать законоведение и римское право. Когда начали создаваться первые органы юстиции, предложил свои услуги, но оказалось, что они не нужны... Глазунов и Асафьев предлагали работу в консерватории, но он отказался и пошел в никому тогда не известный Театр юного зрителя. Это и решило его судьбу. Ибо ТЮЗом руководил знаменитый Александр Брянцев, предоставивший композитору широчайшее поле для эксперимента.

В 1929-м вышла "Холопка", сразу ставшая чрезвычайно популярной.

Не было ни одного оперного или музыкального театра, который не поставил бы ее.

Композитор _ в зените славы. Все, казалось бы, есть: деньги, благосклонность властей, хорошая квартира на Невском, благополучная семья: жена, сын... И _ эта переписка (судя по всему, не афишируемая).

Он находит Шумаеву в разных городах _ Москве, Баку. Он посвящает ее в мельчайшие подробности своей жизни: недомогания и хандра, стычки с Реперткомом, околомузыкальные дрязги, театральные интриги... Кто она ему, что за тайна покрывает эти отношения?

Свободен _ "без объяснения причины"

11 ноября 1930 года.

"...Совершенно подавляет меня и другое _ творческая сторона моей теперешней жизни... Сейчас предлагают мне писать оперу на сюжет Щелова "Земля". Но увы: эта колхозная эмоция трудно передаваема в музыке, и как писать оперу на тематику о классовом расслоении в деревне _ очень большой и запутанный секрет. Остается, значит, возиться с ТЮЗом, который тоже перешел на политрельсы и объявляет прогулами отсутствие на "политчасах", беседах по историческому материализму. Вот Вы и объясните, Томочка, как "жить и работать" без того, чтобы подумать радикально и перестать быть музыкантом!"

А в 1935-м его арестовали. Обвинение было смехотворным: в Большом доме почему-то решили, что он _ скрывающийся барон Майндорф...

_ Вы помните, как забирали отца? _ спрашиваю Бориса Николаевича.

_ Конечно. Все происходило рано утром. Вошли несколько человек в форме НКВД, с ними _ двое понятых. Часов шесть длился обыск. Проводили его подчеркнуто грубо, нахраписто. Один из участвовавших в этой процедуре подошел к комоду, открыл его и вывернул на пол ящик с бельем.

Жившая с нами моя двоюродная сестра подошла к этому человеку и с горечью сказала: "Как же вы можете так относиться к человеческому труду?

У вас же есть мать, отец... Я целую ночь гладила это белье..." И, представьте, его проняло: он стал подбирать белье и класть обратно... Потом начали обыск в моей комнате. Не помню, что именно меня обидело, но я сказал какую-то резкость. И отец _ чего он никогда по отношению ко мне не делал _ жестко взял меня за руку и сказал непререкаемым тоном: "Эти люди исполняют свой долг. И ты должен вести себя спокойно".

Разумеется, ничего компрометирующего в квартире не нашли. Кабинет отца опечатали, а его самого отвезли в Большой дом. Он ушел совершенно спокойным _ весь его колоссальный опыт юриста говорил. что никакого обвинения ему предъявлено быть не может.

_ Увы, обвинение тогда можно было придумать. А можно было уничтожить человека и без всяких обвинений. То, что ваш отец спасся, можно считать чудом. Кому он обязан этим?

_ Друзьям. Бывшая жена популярного тогда композитора Шапорина сообщила ему в Москву об аресте отца. Шапорин как раз тогда заканчивал оперу "Декабристы". Он специально устроил прослушивание написаннных фрагментов и каким-то чудом договорился о посещении этого мероприятия Сталиным. Выбрав момент, Шапорин подошел к вождю и произнес: "В Ленинграде арестовали моего друга, автора "Холопки". Если уже таких людей забирают, то завтра арестуют и меня". Повисла пауза, которую прервал сам Сталин. Тихим голосом он спросил: "В чем дело?" Тут выскочил Ягода с красной записной книжечкой. "Как фамилия?" _ спросил он. Ему сказали. А Сталин произнес знаменательную фразу: "Ну, это дело мы уладим. Пусть музыканты не беспокоятся". И повторил то же самое при прощании, пожимая Шапорину руку. Через несколько дней отец был освобожден. И хотите верьте, хотите _ нет, но больше композиторов не трогали.

_ Он сам как-то давал оценку этому событию?

_ Мы с ним никогда не говорили об этом. Но недавно я получил возможность ознакомиться с его уголовным делом. Оказывается, отцу уже был вынесен приговор: "минус 15". То есть запрещение жительства в 15 городах СССР. Отец выбрал Саратов. Освобождение его мотивируется странно: "Без объяснения причины". Но люди-то вокруг знали, что тот, кто побывал там однажды, потом почти наверняка попадет второй раз, и уже навсегда.

Одновременно с отцом, 1 марта 1935 года, был арестован главный режиссер БДТ Константин Тверской. Ему тоже присудили "минус 15", и он тоже выбрал Саратов. Через полгода его там арестовали и расстреляли.

Видимо, все ожидали того же в отношении отца.

После его освобождения вся официальная элита к нему охладела. Отцу остались верны только Брянцев и его артисты. Хорошо относились и работники музыкальных театров _ певцы, музыканты, танцоры. Но только не руководство! Когда в 1939 году он умер, не откликнулась ни одна городская газета за исключением "Ленинских искр". Хотя похороны были пышными. Это были последние похороны по первому разряду в Ленинграде _ с шестеркой лошадей, траурной процессией, сопровождавшей гроб от нашего дома на Старо-Невском до Волкова кладбища. Постарались Брянцев и руководство училища имени Фрунзе, для которого отец много работал...

А в конце 40-х годов "Холопку" вдруг запретили. Шла борьба с низкопоклонством перед Западом, а там главная героиня _ француженка, ставшая русской крепостной. Однако в театрах ГУЛАГа оперетта продолжала идти _ ведь те не подчинялись гражданской цензуре. Через некоторое время "Холопку" вновь разрешили. Но француженка уже стала русской.

Кто вы, Тамара Николаевна?

27 июня 1928 года.

"...Мысль об этом _ о том, что Вы можете поставить в связь мое молчание с нашими беседами в Москве _ меня особенно огорчает. Но дело все в том, что я простудился, схватил грипп и дней с десять пролежал и, таким образом, выбыл из строя людей, аккуратно поддерживающих нити дружеских переписок... Надо было бы, конечно, кинуть все и поехать отдохнуть. Говорят, очень хорошо в Уфимской губ. на кумысе. Но вот дела всякие удерживают. Надо повидаться со Станиславским, надо вырешить вопрос о "Холопке" в Мих. т., а вчера вот пришла телеграмма из Москвы о ней же. Возможно, придется еще раз съездить в Москву... Как играете "Амулет"? Как фокстроты?"

В последней строчке _ возможный ключ к разгадке тайны этой переписки. "Черный амулет" _ одна из оперетт Стрельникова. Значит, Шумаева _ актриса? Да, кажется такая актриса была в бывшем брянцевском ТЮЗе, подтвердил Стрельников-младший. Но большая часть писем отправлена в Москву по адресу: 8-я Спасская, 38-а, кв. 23. Как же они оказались в блокадном Ленинграде, на Гулярной?

Разумеется, номер квартиры и этаж память отца, передавшего мне письма, за 50 с лишним лет не сохранила. Да и какой там номер, среди мусора и развалин?

В жилищном управлении Петроградского района получаю разрешение на знакомство с домовой книгой дома на бывшей Гулярной,22. Беру в руки потрепанный том, перелистываю пожелтевшие листы. Дом большой _ 98 квартир. Сплошь _ коммуналки. Кого тут только нет _ студент, прачка, белошвейка, кустарь-одиночка. Почему-то много артистов и музыкантов _ Театр музкомедии, Ленконцерт, филармония, Госнардом... Ноты могли быть во многих из этих квартир. Стоп _ артист ТЮЗа Шунаев Борис Алексеевич, 1898 года рождения. Прибыл 8 августа 1938 года из Красноярска, убыл в РККА. ШуНаев _ не ШуМаев! Что это _ случайное сходство фамилий, или он все-таки родственник той Шумаевой, но в жилконторе просто ошибочно написали фамилию?

Второй том книги _ уже после восстановления дома _ ничего общего с первым не имеет. На Гулярной, 22, живут уже совсем другие люди. Нет и Бориса Алексеевича.

Обращаюсь в театральный музей. По моей просьбе любезные сотрудницы поднимают все сохранившиеся программки брянцевского ТЮЗа. Ни Шумаевой, ни Шунаева нет. Обращаюсь в сам ТЮЗ. Переворошили старые архивы _ да, была Шумаева в начале 20-х годов, но не Тамара, а Зоя. Шунаев Борис Алексеевич не числится вообще. Может быть, он играл под псевдонимом? Или работал в "альтернативном", созданном в начале 30-х, ТЮЗе Зона? Но тогда хоть какое-то упоминание о нем все равно должно было сохраниться в музее...

Увы, загадку этой переписки мне разгадать так и не удалось. Чудом спасенные письма бережно хранит Стрельников-младший. А я благодарен судьбе за то, что дала возможность прикоснуться к трепетному миру чувств большого художника и человека, автора знакомой мне с далекого детства "Холопки".

Михаил РУТМАН На фото: Н. М. Стрельников, 30-е годы; на репетиции оркестра ТЮЗа.

Фото из Госуджарственного архива фотодокументов.