[ предыдущая статья ] [ следующая статья ] [ содержание ] [ "Санкт-Петербургские Ведомости" ] [ поиск ] Санкт-Петербургские Ведомости No 100(1774), 30 мая 1998

Два шедевра
"Уважаемые "Стахановцы Севера"!

С горячим авангардистским приветом из запасника _ "Опус 99" художника Григоркина!

Простите, что беспокою вас, совершенно незнакомую мне картину, но только что сюда принесли натюрморт, с которым мы в галерее были соседями, и он сообщил, что теперь на моем месте висите вы. Не скрою: обидно и горько. Я любил свое место, любил наблюдать, как смотрят на меня посетители, как они спорят обо мне, да порой так громко!..

А здесь тихо, темно, сыро и затхло. Стоим лицом к стене, свалены в кучу. Но, понятно, вы, уважаемые "Стахановцы", в этом ничуть не виновны. Лично я вас не видел, но натюрморт говорит, что вы произвели на него глубочайшее впечатление. Теперь, видимо, возле вас кипят споры, вспыхивают дискуссии. Здесь же у нас такая скука!

Был бы очень признателен вам, если бы вы нашли время черкнуть: как живется на моем месте, что новенького в залах? Висят ли еще мои соседи слева и справа? И, кстати, кто ваш автор?

С пожеланием большого творческого успеха у всех ценителей живописи _ искренне ваш "Опус 99"

* * * _ Гражданин "Опус"

Не было у нас никакого желания вступать в переписку с нетрудовым элементом, да еще репрессированным, да боимся: не ответим тебе _ снова пришлешь свою оппортунистическую писанину. Зачем нам это надо? Так что один раз отвечаем, на чем нашу переписку считай законченной. А касаемо того, что тебе в запаснике горько и обидно, скажем прямо: туда тебе и дорога.

И тебе и твоему другу натюрморту. Тошнило нас от него, а куда отвернешься, если он напротив? Правильно возмущались посетители: что за клевета на советскую власть в разгар победоносной второй пятилетки? В то время как по всей стране дымят новые заводы и колосятся колхозные поля _ что означают две эти ржавые селедки на скомканной газете? Ничего другого, кроме кулацкого выпада против окончательной победы социализма.

И о тебе скажем прямо, по-нашему, по-рабочему: мы тебя тоже не видали и видать не хотим. Рассказывал нам твой дружок натюрморт, какая ты тонкая штучка: три оранжевых треугольника на черном фоне. Мазня ты, "Опус", и больше никто! Плачешь крокодиловыми слезами, что загнали в запасник. А мы бы таких убивали на месте. Твой Григоркин рисовал тебя на деньги мирового капитала, чтобы отвлечь пролетариат от революционной борьбы. Не вышло! Вовремя разоблачили тебя и твоих дружков.

Теперь у нас новые соседи, отличные товарищи по борьбе за высокое качество советской живописи. Справа портрет первого маршала Клима Ворошилова, а слева чудесный пейзаж столицы нашей Родины города Москвы.

А что касаемо нашего автора, ты, конечно, хотел нас оскорбить _ что, мол, не знаешь его, да только сам вывел себя дураком. Орденоносного академика Гребенецкого знает вся страна! Исполненные его кистью портреты товарища Сталина и членов Политбюро _ любимые произведения нашей замечательной молодежи.

И вполне закономерно, что формалистские выкрутасы врага народа Григоркина выброшены в запасник (а жаль, что не на свалку истории), а на их месте посетителей встречаем мы, "Стахановцы Севера", ударным трудом строящие в тайге железную дорогу! Народу нужны герои, а не оранжевые треугольники, понял? И чтоб мы больше не получали твоих клеветнических писаний, не то передадим их куда следует.

С пожеланием окончательного разгрома оппортунизма и формализма в советском изобразительном искусстве кисти кавалера орденов Ленина и Трудового Красного Знамени, действительного члена Академии художеств товарища Гребенецкого полотно "Стахановцы Севера", холст, масло, три на четыре.

* * * "СССР, Энская картинная галерея, "Стахановцам Севера".

Господа!

Вероятно, вы будете удивлены, получив это письмо, второе, после столь длительного перерыва. Пишет вам из Лондона "Опус 99", которого _ не уверен, что вы вспомните этот малозначительный факт вашей биографии _ вы сменили на стене галереи полвека тому назад. Может, все же припомните, что тогда, под влиянием минутной слабости, я написал вам жалостливое письмо из запасника, а вы ответили на него гневной отповедью и велели мне больше не писать. Ничуть не обижен на вас, ведь вы выражали взгляды своего автора и не могли иметь никаких других.

Не желая подвергать вас опасности, угрожавшей в те годы любому и каждому за контакт с врагом трудового народа, я более не беспокоил вас. Но сегодня что-то нахлынуло... Возраст, знаете ли, воспоминания.

Только что меня продали на аукционе "Сотби" за полтора миллиона долларов. Не знаю, ведомо ли вам, что за эти полвека имя моего автора Григоркина стало известно любителям живописи во всем мире, а я, "Опус 99", считаюсь одним из шедевров мирового авангарда двадцатых годов.

Поймите правильно: я не хвастаюсь, это вовсе не моя заслуга, а его.

Как спасся и попал на Запад, рассказывать не стану, долгая история...

Итак, завтра вылетаю в Токио, ибо меня приобрела знаменитая фирма "Цукахара", и я призван украсить собой ее главный офис. Представил, как буду висеть в центре гигантского японского мегаполиса, и ужасно потянуло в Россию. Вспомнил молодость, вспомнил и вас. Хочется верить, вы по-прежнему на том же месте, ведь ваше положение в советском искусстве прочное, ваш автор _ академик, орденоносец и лауреат.

Надеюсь, с возрастом вы стали терпимее к творческим оппонентам и, может быть, соблаговолите ответить мне в Токио. Как вам живется, в Энской галерее? Что старого и что нового? Был бы рад получить весточку с далекой Родины.

Желаю вам крепкого здоровья, а если что _ успешной реставрации.

Искренне ваш "Опус 99"

* * * "Япония, Токио, "Цукахара", главный офис. "Опусу 99".

Привет, "Опус"! Прости, но по старой памяти обращаемся на "ты", нам уж менять привычки поздновато. Ты прав: много чего произошло за эти полвека, но мы остались, какие есть. За что и претерпели в своей судьбе: уже два года как нас выперли из зала и запихнули в самый дальний и темный угол запасника, а каково здесь, ты и сам испытал.

Да что скрывать, отыгрались ваши на наших. Свалили сюда весь соцреализм, а на наши места вывесили твой вонючий авангард (извини, но мы честно предупредили: какими были, такие и есть). На нашем месте висит такая же дрянь, как ты, и даже хуже: фиолетовая задница, перечеркнутая зеленым крест-накрест. Понимай как хочешь.

Извини, но разве искусство _ намазать тебя или этот зад? Час работы в теплой мастерской. А нас Грбенецкий рисовал в тайге, зимой, скрюченными на морозе пальцами. Собственным дыханием отогревая краски. И все это зря? А думаешь, легко ему было переписывать тощих задрипанных зеков в румяных стахановцев, менять им драные ватники на добротные спецовки, рисовать сплошную механизацию работ вместо балды и кувалды?

И вот теперь плюют на славное имя покойного академика, а нас, его лучшую работу, снимают со стены и ссылают в подвал! Ты желаешь нам успешной реставрации _ издеваешься, да? Краски, которые Гребенецкий клал на морозе, конечно, уже осыпаются, холст треснул _ да кого это теперь волнует? Так и сдохнем здесь, в яме. А ты, что же, виси в своей Японии, радуй тостосумов-империалистов. Сам понимаешь, кому ты служил и продолжаешь служить.

Но если в тебе осталась хоть капля совести, попроси японцев выслать немного валюты на нашу реставрацию. Жить хочется, хочется к людям, ради которых нас и создавал Гребенецкий в лютую воркутинскую стужу.

Здесь такая тоска, что будем рады даже и твоему письму. Хоть ты нам как был идеологический враг, так врагом и остался.

Ну, черт с тобой, будь здоров в своем Токио.

"Стахановцы Севера".

* * * "Дружище "Опус"!

Кто старое помянет, тому глаз вон! Душевно благодарим тебя и деловых людей "Цукахары" за гуманную помощь! И готовься к сюрпризу! На присланную ими валюту нас блестяще отреставрировали и показали в Москве, на выставке "Пятьдесят пять лет социалистического реализма", где мы имели громадный успех с фантастическими последствиями. Короче: пишем тебе из Лондона. Только что на "Сотби" нас продали за миллион долларов как шедевр соцреализма.

А кто купил, догадываешься? Твоя "Цукахара"! Так что жди, со дня на день прилетаем в Токио. И висеть нам отныне рядышком, а еще лучше _ напротив друг друга. Думаем, мы к тебе постепенно привыкнем, а что тебе понравимся _ какие могут быть сомнения.

Да и что нам теперь делить? Было время _ тебя не признавали, было время _ нас выкинули. А теперь все ясно: ты шедевр и мы шедевр.

До скорой встречи, дружище!

Твои соратники по мировому искусству "Стахановцы Севера".

Герман ДРОБИЗ (Екатеринбург)