[ предыдущая статья ] [ следующая статья ] [ содержание ] [ "Санкт-Петербургские Ведомости" ] [ поиск ] Санкт-Петербургские Ведомости No 52(1726), 20 марта 1998

Автограф в антракте
Мой ангел был в тельняшке, с наколкой на руке Байки Всеволода Кузнецова Подкова с надписью "дружеской ноге" висит в гримерке этого актера как свидетельство того, что он может быть хорошим партнером не только на сцене, но и на футбольном поле Когда Николай Павлович Акимов пригласил меня в свою труппу, он и понятия не имел, что разводит семействнность. В Театре имени Ленсовета работали тогда мои родители. И так вышло, что вскоре мы всей семьей попали в комедию "Недоросль". Я по возрасту как раз годился в Митрофаны, отец был Стародумом, мать _ Еремеевной.

Однажды отец нас с мамой здорово "купил". В одной сцене входит Стародум, а я ему говорю: "Как не целовать мне ваши ручки, когда вы _ мой второй отец". _ "Как второй отец!" _ отвечал он мне. А в тот вечер на мои слова он повернулся к матери и бросил ей: "Как ВТОРОЙ отец!" И получилось, что он как бы упрекает мать, что сын _ НЕ ОТ НЕГО. Все артисты так заржали, что хоть занавес закрывай.

Акимов хорошо к нам относился и говорил: "Я _ за такую семейственность". Хотя мы, актеры, если разобраться, все _ одна большая семья.

К примеру, моя мама доводилась матерью и Кириллу Лаврову _ по фильму "Укрощение огня". А отец _ родственник того же Лаврова по "Поднятой целине". Он раньше Кирилла сыграл Давыдова в первой инсценировке романа. Я был тогда еще маленьким и в сцене расправы над председателем заорал на весь зал: "Папу убивают!"

В пятьдесят шестом меня пригласили в Большой драматический. Я бы не ушел от Акимова, если бы сам он не переходил в Театр комедии.

И хотя он звал меня с собой, в одних только комедиях мне играть не хотелось. Пришлось сказать Николаю Павловичу о своем решении.

_ От добра, Севушка, добра не ищут, _ ответил Акимов, потом наклонился ко мне и тихо добавил. _ Но если подерешься с Товстоноговым, двери моего театра всегда для тебя открыты.

Надо было видеть его лицо _ беззлобное совершенно. Он этой шутливой фразой разрядку для себя сделал и помог мне с легким сердцем перейти в БДТ. В те годы Акимов с Товстоноговым порой отпускали друг о друге очень язвительные остроты. И только позднее после какой-то совместной поездки их отношения потеплели.

Раньше, когда актера приглашали в антрепризу, он в договоре обязательно указывал, чтобы ему не предлагали играть Бориса в "Грозе" и Нелькина в "Деле" и "Свадьбе Кречинского". В этих ролях ничего нет, кроме: "Да?... А он что?.. А она что?". По иронии судьбы мне в молодости пришлось играть и того и другого. И я не жалею. Там что-то понял из купеческого быта, тут впервые фрак надел. В маленьких ролях тоже можно много чего нафантазировать. До сих пор с удовольствием вспоминаю роль Ангела А в "Божественной комедии".

Ангел я был хулиганистый _ в тельняшке, с наколками.

Товстоногов разрешил мне в этом спектакле импровизировать, потому что я острил не сам по себе, а от лица ангела. Поэтому я мог сказать, и с каким счетом сыграл очередной матч "Зенит", и какие товары исчезли из магазинов.

В одном эпизоде Создатель говорит: "Я сотворил землю, горы, леса, болота..." А я вижу, в первом ряду на приставке сидит Миша Водяной, артист Одесской оперетты. Я сходу добавляю: "...и водяного...", _ и на Мишу показываю.

Он сперва не среагировал. Но сидевшая за ним дама так взвизгнула, что и Водяного пробрало.

Как раз Одессе я и обязан тем, что придумал такого ангела. В молодости, снимаясь в фильме "Запасной игрок", я познакомился там с одним попом. Звали его отец Василий. Он когда однажды напился, то снял рясу и оказался в тельняшке и весь в наколках. Выяснилось, что он закончил мореходку, собирался плавать. Но в загранку как сына попа его не пустили. Отец увидел, как он мается на берегу, и посоветовал ему сменить профессию. Так стал мореход попом. На мотоцикле гоняет по епархии. Тут крестит, там хоронит, там гуляет.

Потом, как я узнал, он опять поменял свою жизнь, в таксисты подался. Ну чем не прототип моего ангела!

Тельняшка на крылатом небожителе была, конечно, забавна. Но еще смешней оказался адмирал, явившийся на сцену в спектакле "Океан" в домашних тапочках. Играл его Сергей Сергеевич Карнович-Валуа. Он выходил в первой картине, а потом дожидался финала, где у него был диалог с другим адмиралом. Скинув мундир, старик коротал время в своей уборной за любимым занятием _ писал письма. В последней картине я приходил к нему с докладом.

"Товарищ вице-адмирал, капитан I ранга Зуб по вашему приказанию..."

Тут я скользнул сверху вниз по его золотому мундиру и увидел, что адмирал стоит в зеленых шлепанцах из "Божественной комедии". И носки у них по-турецки загнуты вверх... Ну прямо старик Хоттабыч!

Забыв про устав, я повернулся спиной к адмиралу и стал трястись.

_ Прекрати сейчас же, _ шепчет он мне. _ Что тут смешного!

Ну, потом вместе посмеялись от души. С кем не бывает...

Все мы в жизни не ангелы, что никогда не мешало мне любить моих друзей _ Киру Лаврова, Олега Борисова и нашего завпоста Володю Куварина. А обшим нашим любимцем был Ефим Копелян, по моим понятиям _ идеальный мужчина. Ну, идеальный не в том смысле, как невеста выбирает жениха: чтобы не пил, не курил. Был он душа-человек, хотя и очень строгий в профессии. Одному актеру врезал по физиономии за то, что тот вышел на сцену "под мухой". Всегда денег у него можно было занять, когда он стал сниматься в кино. А уж смешливый был _ жуть. Мы с ним на сцене друг другу в глаза не смотрели. В "Пяти вечерах" он говорит _ я боком сижу, я поворачиваюсь _ он отворачивается. Копелян даже свирепел от смеха, а ничего с собой поделать не мог. Был у нас тихий такой смешок "цхе-цхе-цхе" _ на неудачную остроту или оговорку. И очень весело мы этими смешками обменивались. Раз приходит Копелян в новом пальто цвета бильярдного сукна и с коричневыми пуговицами. "Цхе-цхе, _ говорю я, _ ну ты и маркер!" Все... Больше он это пальто не надевал. Потом вроде сыну его отдал.

Таким же искренним и могучим человеком был и в профессии и в жизни Паша Луспекаев, гремучая смесь армянина с украинкой. Скажу откровенно, мы друзья были пображничать. Вспоминаю случай из тех времен, когда рестораны были доступны даже малооплачиваемым артистам. Как-то после репетиции назанимали мы денег и отправились с ним в ресторан "Восточный". День весенний, солнечный, народ уже в пиджаках. Идем по Невскому, о чем-то болтаем. Около кинотеатра "Аврора" навстречу нам попадается девушка с косой, в школьном платье. Ну, такая... типичная отличница, как с репродукции из журнала "Огонек". Идет она и ест эскимо. Луспекаев говорит: "Ой какая девушка!". Останавливается перед ней, как гора: "Девушка, разрешите откусить у вас мороженое". Она тут же ему протянула эскимо: "Пожалуйста". А он в Питере тогда еще никому не был известен, недавно из Киева приехал.

Откусил он мороженое, поблагодарил и пошел дальше. Подходим к Елисеевскому, а там цветы продают. "Нет, ты подумай _ взревел Паша, _ что за девушка! Какая чистая, открытая душа!" Недолго думая, он ухает наши ресторанные деньги на огромный букет и бросается за этой девушкой. Я _ за ним. Бежали мы, бежали, но так ее и не нашли.

Остались без денег и с цветами...

Когда в театре пошла киношная мода говорить так, что ни черта не слышно, я всю нашу братию поделил на ШЕПТОЛОГОВ и ГРОМКОЛОГОВ.

Конечно, кому что нравится. Но таким громкологам, как Полицеймако, Копелян, Луспекаев, для меня в жизни замены не нашлось.

Автограф взялОлег СЕРДОБОЛЬСКИЙ Фото Юрия Белинского