[ предыдущая статья ] [ следующая статья ] [ содержание ] [ "Санкт-Петербургские Ведомости" ] [ поиск ] Санкт-Петербургские Ведомости No 112(1537), 14 июня 1997

Правила легкого поведения
Против них всегда выступала общественность В начале ХХ века в Петербурге шла реальная и видимая борьба между властями и общественностью по вопросу о проституции как таковой и о ее запрещении. Известно, что еще в 1843 году, с легкой руки тогдашнего министра внутренних дел графа Петровского и Николая I, было разрешено "непотребство по правилам" _ то есть власть легализовала "промысел развратом" через устройство домов терпимости и медицинский контроль.

А как обстояли дела к 1910-м годам?

Власти постоянно изобретали новые способы надзора за проституцией, видя только в контроле единственный способ борьбы с заразными болезнями. О ликвидации социальных и нравственных причин самого явления никто и не заикался. А между тем только 50% женщин пошли "на панель" по принуждению или от безвыходности; вторые же 50% составляли те, кто не желал заниматься общественно полезным трудом, либо хотел жить на содержании и быстро "вкусить красивой жизни" с кавалером, либо шел на это по физиологическим причинам _ потребности часто менять партнеров.

Надзором и контролем за зарегистрированными проститутками занимался не только специальный городской орган _ Врачебно-полицейский комитет, _ но и обычная городская медицина; петербургским центром лечения и наблюдения была Калинкинская больница. В разных районах города были открыты смотровые пункты, куда каждая зарегистрированная проститутка должна была дважды в неделю приходить, и где ей делали отметку в личной медицинской книжке. Получается, что теоретически тогдашнее законодательство обеспечивало "медицинскую безопасность" для мужчин, одновременно превращая женщин в поднадзорный товар.

Официально проституцией не разрешали заниматься лицам моложе 18 лет. "Этим" женщинам не разрешали снимать квартиру на двоих. Дома терпимости разрешалось открывать женщинам не моложе 35 лет, на частных квартирах, только с согласия домовладельца и не ближе 150 саженей (300 м) от церквей, училищ, школ и других общественных учреждений.

Полиция имела своих агентов-наблюдателей за вольными или тайными личностями, но уследить за всеми было не под силу: один агент был на 5 квадратных верст городской территории. Оттого к 1910-м годам третьеразрядные гостиницы Петербурга вообще не селили иногородних: номера на 3 _ 4 часа снимали парочки "встречающихся". Власть не хотела признавать старой истины: слежка и доносы приводили только к возрастанию тайной проституции, и одной Калинкинской больницы катастрофически не хватало для лечения венерических больных.

А что же делала "общественность"?

В составе тех, кто выступал за закрытие публичных домов, мы находим всех 300 участников Первого Всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами (С.-Петербург, 1910 год): Российское общество защиты женщин, Общество попечения о молодых девицах в С.-Петербурге, С.-Петербургский клуб женской прогрессивной партии...

Российская лига равноправия женщин подала в Государственную думу доклад _ результат анализа российских законов о регламентации проституции, потребовав от властей признать "непотребство, обращенное в ремесло, противозаконным и наказуемым". 25 октября 1913 года 39 членов Госдумы (во главе были гг. Родичев, Милюков, Шингарев) выступили с требованием закрыть притоны разврата. Единая платформа всех "общественников" звучала так: "Раз бордели открыты, значит, правительство против семьи".

Более того, тогдашняя общественность напоминала, что в России с 1649 года по правление Екатерины II "все это" запрещалось.

Но власть эпохи Николая II так и не решилась менять порядки Николая I.

Станислав КЛЕЩУК