[ предыдущая статья ] [ следующая статья ] [ содержание ] [ "Санкт-Петербургские Ведомости" ] [ поиск ] Санкт-Петербургские Ведомости No 19(1444), 1 февраля 1997

Счастливого плавания! Я сижу за машинкой, стучу двумя пальцами по клавишам и вспоминаю, как мы с Андреем отмечали что-то искусственно придуманное с двумя случайными в нашем жизненном плавании девушками Светой и Глафирой. Мы с Андреем (меня зовут Борис) _ романтики, продубленные ветрами старые морские волки (немного пираты), не раз выходившие с честью из опаснейших штормов, познавшие кораблекрушения, но с девушками мы держимся простецки, на равных, обычными мореплавателями, стараясь не проявлять своей исключительности, _ мы просто подливаем девушкам и беспрерывно шутим, выхватывая сюжеты прямо из окружающего воздуха (есть, конечно, и домашние заготовки). Порою шутки слишком уж тонки _ таких, пожалуй, большинство, и девушки нас не понимают, но шуток очень много, есть среди них совсем простые, соленые, морские, и девушки Света и Глафира, откинувшись на стульях, отдуваются, переводят дыхание, утирают слезы и, как все их предшественницы, с чувством говорят, что никогда еще в жизни так не смеялись. Мне одинаково безразличны и Света, и Глафира. У Светы слегка раскосые глаза (мне это нравится), но не хватает двух передних зубов. Глафира дородна телом (это нравится Андрею), но кожа у нее землистого цвета, а нос _ распухший, простуженный, в каких-то синеватых прожилках. Но вот настает момент, когда пора пускаться в плавание, и уже совершенно необходимы танцы, и обе девушки, конечно, претендуют на Андрея, который не носит очков, высок ростом и кудряво-белокур (морская душа!). Андрей выбирает Глафиру (все-таки!), они слепляются в огромный комок и, грузно покачиваясь, плывут в какой-то неведомый и прекрасный мир, но не доплывают и начинают тонуть где-то на темной коммунальной кухне, где их уже никто не спасет _ соседи на все лето уехали на дачу, а мы со Светой и сами едва держимся на поверхности. А ветер меж тем крепчает, волны все круче, и мы во власти разбушевавшейся стихии, нас с силой несет навстречу друг другу, сшибает и тут же растаскивает в стороны. Светлана сопротивляется пока достает сил, но их запас не беспределен, и вот уже, бессильно раскинув руки, девушка идет ко дну. Последний глоток воздуха, и следом в пучину погружаюсь я... * * * ...Но нет, пучина не поглотила меня и на этот раз _ волна выбросила меня на берег к пишущей машинке, и вот теперь я стучу по клавишам и вспоминаю, как танцевала на кухне с высоким кудрявым блондином (кажется, его звали Андрей), который оказался страшным нахалом и все время лез целоваться и черт знает что выделывал руками, а я была сильно простужена и все время чихала и сморкалась в платочек, а потом взяла и заперла Андрея в ванной, потому что не только себя приходилось выручать, но и Светку, которая дико скандалила в комнате с настырным очкариком Борисом, а мне абсолютно не нужна была помощь дурехи Глафиры, все испортившей, _ ведь глаза у меня, оказывается, совсем не косые, а раскосые, как у японки, а японки _ самые красивые женщины на свете, а зубы _ это ерунда, к тому же у меня не хватает всего двух, а у Бориса замечательный зубной протезист, и мы сразу же поедем к нему утром, и, честно говоря, я никогда не чувствовала себя так хорошо, как в тот вечер, а вообще-то ничего страшного _ можно выспаться и в ванной, но в постели все же лучше, бог с ними, этими дурами, с них и взять нечего, но Борис мог бы откликнуться пораньше и выпустить меня из заточения, но, конечно, это все мелочи, хотя на будущее надо приглашать к себе людей поинтеллигентнее. Эдуард ДВОРКИН (Петербург) От администрации "ТК": Автор опубликованного выше рассказика недавно отчаялся на резкое критическое высказывание в кулуарах клуба. Подняв руку на самое святое, в коротком, но пылком выступлении Эдуард сказал: "Не печатаете меня, братцы. Подзабыли. А ведь я не мальчик к вам бегать, а муж, коему 1 февраля исполняется 50 (пятьдесят) лет!" Администрация "Теневого клуба" тут же признала ошибки, решила исправиться, публично поздравила, сбегала в магазин и клятвенно обещала впредь публиковать Эдуарда Вульфовича если уж и не чаще, то, во всяком случае, не реже, чем один раз в пятьдесят лет.