[ предыдущая статья ] [ следующая статья ] [ содержание ] [ "Санкт-Петербургские Ведомости" ] [ поиск ] Санкт-Петербургские Ведомости No 19(1444), 1 февраля 1997

Корифей Александринки Только что театральная общественность обеих столиц отметила юбилей великого артиста петербургской сцены Евгения Алексеевича Лебедева. Давно не было такого праздника, в центре которого _ актер. Актерское искусство остается основной составляющей театра даже тогда, когда он называется режиссерским. А что говорить о времени, когда актер полновластно царил на сцене. И режиссер, в ту пору едва утверждавший себя в театре, вынужден был учитывать его индивидуальность, артистическую, человеческую. Ибо только в этом случае спектакль имел подлинный успех. Так было с молодым Мейерхольдом, когда он пришел в Александринский театр в начале нынешнего столетия и встретил там Юрия Михайловича Юрьева. Артиста, вместе с которым ему удалось создать сценические шедевры, ставшие легендами русской сцены. В январе 1997 года исполнилось 125 лет со дня рождения Юрия Михайловича Юрьева. 50 лет со дня последнего спектакля "Маскарад" _ великого детища Юрьева и Мейерхольда, показанного в концертном исполнении на подмостках Филармонии (почти все декорации, как известно, погибли во время ленинградской блокады). И 80 лет со дня первых публичных прогонов "Маскарада" _ этого театрального символа эпохи. Ведь в создании спектакля помимо Юрьева и Мейерхольда принимали участие выдающиеся мастера: художник Александр Яковлевич Головин, композитор Александр Константинович Глазунов, артисты Е. Н. Рощина-Инсарова, Е. И. Тиме, Б. А. Горин-Горяинов, Е. П. Студенцов... Юрьев театральное образование получил в Москве под руководством корифеев Малого театра А. П. Ленского и А. И. Южина. Ему едва минул 21 год, когда он был определен в труппу Александринского театра. И без малого 55 лет он был связан с этим театром, который называл не иначе, как храмом искусства, а всех деятелей александринской сцены _ священнослужителями. И необычайно ответственно, трепетно относился к собственному труду. Он был убежден и учил этому своих учеников: без каждодневной работы невозможно стать подлинным артистом. И своим отношением к творчеству доказывал это. Действительно, слушая сейчас в записи его низкий голос с удивительными обертонами, невозможно представить, что в юности, как он сам вспоминал, у него был "скверненький тенор". Первые его герои, будь то Чацкий или Ромео, красивые, утонченные, стилизованные под ту или иную эпоху, были лишены, однако, глубины и трагической силы. В какой-то мере это можно отнести даже к Арбенину из лермонтовского "Маскарада", каким он был сыгран зимой 1917 года. Но совсем другим предстает Юрьев в своих поздних сценических созданиях. Среди них одним из значительнейших стал его Несчастливцев в спектакле "Лес" А. Н. Островского в замечательной постановке Владимира Кожича. Высокий, красивый, с голосом то гневным на басовых низах, то преисполненным внутреннего отчаяния, достигающим высоких теноровых нот, Несчастливцев Юрьева был истинным жрецом сцены. Совсем иначе в эту пору играл Юрьев и Арбенина _ свою коронную роль. Здесь уже не было романтической патетики, а была трагедия личности, утратившей веру в человека, в любовь. День рождения Юрьева в тесном кругу, по-семейному, отмечался уже в Александринском театре. Вчера в Театральном музее состоялся вечер, посвященный его памяти. Театральная библиотека организовала выставку книг, статей Юрьева и многого из того, что написано о нем. Память о великом артисте неизгладима. Лев ГИТЕЛЬМАН