[ предыдущая статья ] [ следующая статья ] [ содержание ] [ "Санкт-Петербургские Ведомости" ] [ поиск ] Санкт-Петербургские Ведомости No 07(1432), 15 января 1997

Национальное достояние Сегодня Евгению Алексеевичу Лебедеву исполняется 80 лет В Японии не присуждают почетных званий "заслуженный" или "народный артист". В исключительных случаях, за особые заслуги человек искусства может получить титул "Живущее национальное достояние". Это означает, что еще при жизни человек признан общенациональной ценностью. Происходит это чрезвычайно редко; так, за всю многовековую историю театра "Кабуки" всего несколько актеров удостоились такой чести. После того как в начале 80-х Большой драматический театр побывал на гастролях в Японии и показал там "Историю лошади", в местной прессе к имени Е. А. Лебедева стали прибавлять иероглиф, обозначающий "национальное достояние". А звание "Герой Социалистического Труда" Евгений Алексеевич получил в 1987 году к своему 70-летию. В биографии Лебедева причудливо отразились многие зигзаги отечественной истории XX века. Родившись в последние дни царствования династии Романовых в семье волжского священнослужителя, в 23 года он стал актером Тбилисского театра юных зрителей. За почти полвека работы на ленинградской сцене получил все возможные в советском театре премии и награды, а 80-летие свое встречает как почетный граждан Санкт-Петербурга. Первой лебедевской ролью в Ленинграде стал И. В. Сталин в спектакле Театра имени Ленинского комсомола "Из искры" по пьесе Шалвы Дадиани. Спектакль (для Г. А. Товстоногова это тоже был дебют на ленинградской сцене) вышел в декабре 1949 года к 70-летнему юбилею вождя, имел громкий успех и восторженную прессу, но уже через несколько лет о нем постарались прочно забыть. А вот сыгранная Лебедевым на детском утреннике в 1951-м Баба-Яга в "Аленьком цветочке" осталась в концертном репертуаре актера до сих пор. Не далее как в ноябре прошлого года он блистательно показал ее на юбилейном вечере Ленкома. В дальнейшем такие невероятные для "нормального" актера репертуарные амплитуды у Лебедева станут нормой. В 1950-м он вполне убедительно изобразит в инсценировке каверинских "Двух капитанов" романтический героизм Сани Григорьева, того самого, что обожал "бороться и искать, найти и не сдаваться". А через пять лет в киноверсии еще более убедительно сыграет карьериста, труса и подлеца Ромашова. Первой ролью на сцене БДТ, куда Лебедев пришел в 1956-м вместе с Товстоноговым, станет комедийная, гротескная... женская роль в "Безымянной звезде" М. Себастиана. А уже через два года появится неистово трагический Парфен Рогожин в "Идиоте" (которого, наверное, уже можно назвать спектаклем века для нашего города _ вряд ли за оставшиеся три года появится что-либо соизмеримое). Все персонажи этого спектакля оставались как бы в тени гениального творения Смоктуновского и только лебедевский Рогожин (особенно во втором варианте, когда Смоктуновский играл наездами из Москвы и чуть-чуть "сдал") временами из тени выходил. Мне посчастливилось видеть обе редакции, и, несмотря на удаленность "туманной юности", хорошо помню ощущение восторженного ужаса от приоткрывавшихся глубин рогожинской натуры. Г. А. Товстоногов, создавая уникальный актерский ансамбль своего театра, всегда точно знал, на какого именно актера сделать ставку в нужный момент, дать сыграть то, что, кроме него, никто другой не сыграет. Но мог и "охладеть", как бы забыть про актера на время. Актер, даже самый талантливый, в Товстоноговском театре был величиной переменной. Лебедев в этом смысле _ исключение. Он всегда был константой, краеугольным камнем, на котором режиссер строил свои сценические конструкции. Любой другой театр неминуемо бы развалился после потери Луспекаева и Копеляна, ухода Дорониной, Юрского, Борисова... БДТ оставался все тем же, Товстоноговским. Остался ли бы он таким без Лебедева? Нет, такое даже невозможно представить. И закономерно, что ключевые, этапные для БДТ да и всего советского театра спектакли режиссер создавал в тесном соавторстве с самым близким для него актером. "Карьеру Артуро Уи" ставил в БДТ польский режиссер Эрвин Аксер, но выбор актера на главную роль, конечно же, свершился не без участия Товстоногова. А выбор этот решил многое, если не все. Это было одно из первых появлений Брехта-драматурга на русской советской сцене. Спектакль остался в истории театра как пример одного из самых удачных русских прочтений великого реформатора сцены. И заслуга в этом принадлежит прежде всего Лебедеву, который, создавая образ смешного и страшного "карьериста", сумел удивительным образом соединить беспощадную трезвость брехтовского социально-политического анализа с психологизмом перевоплощения. Другая историческая веха _ спектакль "Мещане" 1967 года. В этой работе Товстоногов подводил своего рода итог поднявшейся в начале 60-х волны поисков и экспериментов в области современного прочтения классики. У БДТ здесь был свой путь: избегая "революционных" переосмыслений и сиюминутных аллюзий, театр искал глубинные связи классических текстов с современностью, прослеживал эволюцию социальных типов и ситуаций, экстраполируя их на день сегодняшний. На этом пути театр добился впечатляющих результатов при постановке пьес "Варвары", "Горе от ума", "Три сестры". Но вершинным достижением стали "Мещане". И лебедевский Бессеменов, несомненно, "первая скрипка" в удивительно гармоничном актерском ансамбле спектакля, вырастал в фигуру подлинно трагического, общечеловеческого масштаба. "Мещане" продержались в репертуаре почти 20 лет, а благодаря телефильму, снятому самим Товстоноговым, сохранились и до наших дней. Другой долговременной легендой ленинградской сцены стала "История лошади". Спектакль начинался на малой сцене как безрассудно смелый эксперимент Марка Розовского, задумавшего найти основанный на музыке и пластике театральный эквивалент прозе Л. Н. Толстого. Но увидев, как репетирует Лебедев, какой силы и выразительности может получиться образ, Товстоногов принял решение перенести спектакль на большую сцену. После оглушительного успеха премьеры 1975 года "История лошади" прогремела по всему миру от Аргентины до Японии, став "визитной карточкой", знаком качества новаторских возможностей русского советского театра. Лишь одной актерской работы такого масштаба, как в "Мещанах" или "Истории лошади", вполне достаточно, чтобы навсегда войти в историю театра. А ведь это только вершины в богатой разнообразием ролей творческой биографии Лебедева. Были и совершенно нетрадиционный и все же шекспировский Фальстаф, и Вожак из "Оптимистической трагедии", и два таких контрастно разных старца, как в "Мудреце" Островского и горьковском "На дне"... Старики давно уже стали лебедевским коньком. Еще в 1965 году он великолепно сыграл мудрость старика-отца в молдавском фильме "Последний месяц осени". Всенародное признание принесло Лебедеву участие в полюбившейся всем "Свадьбе в Малиновке". И в том же 1967 году у Г.ЪПанфилова в фильме "В огне брода нет" в маленькой роли полковника показал чуть ли не всю суть и трагедию белого движения. Годы, незаметно сплетающиеся в десятилетия, и неизбежно сопутствующие им потери и невзгоды только прибавляют Лебедеву творческого азарта и работоспособности. Не упустил он возможности сыграть библейского размаха роль в "Любви под вязами" и крохотный эпизод в "Роберто Зукко" в театре Льва Додина. Сейчас _ редкий случай _ играет Фирса в двух "Вишневых садах" сразу _ в своем театре и в МДТ. Накануне 80-летия вновь обратился к Достоевскому, успешно сыграв труднейшую роль Фомы Опискина в "Селе Степанчикове..." Нет, все-таки лучше японцев для Лебедева титула не придумаешь: "Живущее национальное достояние". Владимир ПОЛУШКО